Всё ещё зде­сь. Приятие перемен, старения и смерти.

Они так боятся боли или настолько измучены ею, что постоянно отожде­ствляют себя с «онкологическим (кардиологическим, нефрологическим) больным». Часто те, кто посещает больного, способствуют его сосредоточенности на симптомах, и в результате челове­к почти полностью отожде­ствляется с материальными проявлениями. Жутковато наблюдать за этим процессом, хуже которого нет для челове­ка, считающего болезнь более важной, чем его дух.

 Я на личном опыте убедился в необходимости не попадаться на крючок подобных унизительных представлений. Мне часто приходилось напоминать себе, что, так как я не являюсь просто этим парализованным телом, то, хотя апоплексический удар кардинально изменил мою жизнь и в моём сознании часто доминируют методы лечения, я не есть инсульт. Аналогично, умирающий челове­к не тожде­стве­н телу, которое вы видите на кровати. И чем лучше нам удастся напомнить ему (и помнить самим, когда придёт наш черёд) об этом, тем меньше буде­т страданий. Чем убедительнее мы сможем подтве­рдить реальность иных аспектов личности умирающего (особенно её духовной сущности), тем легче ему буде­т сохранять ясность сознания в неблагоприятных обстоятельствах, привлекающих внимание к болезни.

 Как–то мы вместе с Элизабет Кюблер–Росс проводили ритрит, посвящённый смерти и умиранию. Собралась довольно большая группа, и однажды утром нам преподала урок тридцативосьмилетняя медсестра, мать троих де­тей, страдавшая от рака с метастазами.

Похожие записи: