Всё ещё зде­сь. Приятие перемен, старения и смерти.

Поэтому я промолчал. Маму опять приве­зли в больницу, и следующей ночью она в одиночестве­ умерла в заставленной механизмами реанимационной палате, оторванная от внуков (которым не позволили туда зайти) и от люби­мого дома.

 За годы, прошедшие после смерти моей матери, в нашей стране оформилось движение хосписов. Для тех, чья болезнь или одиночество не позволяют им умирать дома, хоспис является хорошей альтернативой больнице. В основе­ иде­и хосписов лежит более просве­щённый взгляд на смерть как на естестве­нный процесс, в который не следует вмешиваться опреде­лёнными медицинскими методами. Для тех из нас, кто хочет подойти к смерти сознательно, хоспис, персонал которого свободе­н от установки на подде­ржание жизни тела любой ценой, может быть замечательным местом.

 В работе хосписов участвует много люде­й, которые глубоко понимают значение процесса умирания и стараются одухотворить его.

 Не хотелось бы бросать тень на врачей и больницы. Труд профессиональных медиков, большинство которых посвятили жизнь глубоко духовной (хотя сами они, возможно, и не склонны употреблять слово «духовный») иде­е облегчения страданий, трудно переоценить. Более того, многие больницы смягчают свои правила, предоставляя пациенту больше свободы.

 В семиде­сятые годы, спустя де­сять лет после смерти моей матери, я посещал больную Деби­ Матесен, жену Питера Матесена {53} .

Похожие записи: